В Петрозаводском городском суде продолжается рассмотрение уголовного дела в отношении известного карельского фермера Ираиды Шалак. И свидетелям явно непросто давать показания. Слишком сильно они отличаются от того, что озвучивалось на следствии.
Тамара Андреева — одна из тех, кто при активной помощи Ираиды Шалак получила грант в 1,5 миллиона рублей на развитие фермерского хозяйства. Она уверяет, что это была исключительно ее инициатива: в какой-то момент муж решил попробовать силы в выращивании клубники, а она — в выращивании картофеля и капусты. Оба обратились за помощью к понимающей в этом деле Шалак, и в результате стали счастливыми обладателями грантов.
Свидетель рассказала, что на выделенные ей государством деньги она купила теплую теплицу и семена картофеля. Правда, что и во сколько ей обошлось, женщина не помнит. Но уверяет, что при освоении гранта ей пришлось основательно вложиться, так как цены сильно поднялись. Она истратила дополнительно около 750 тысяч рублей.
— Вы ее (теплицу — прим. авт.) не продали, не передали, не подарили? — уточнила гособвинитель.
— Не собираюсь продавать. Это же мой хлеб, — еще достаточно сдержанно ответила Андреева.
— Имеете вы с нее какой-то доход?
— Сейчас она у нас отдыхает. Завозим землю, чтобы высадить лук.
— А сколько у вас дохода выходило в течение пяти лет, пока вы были индивидуальным предпринимателем?
— Ну, я же не спрашиваю, какая у вас зарплата, — начала откровенно огрызаться свидетель.
— Ответьте на вопрос, — вмешалась судья.
— По-разному доход был.
— Ну, вот по-разному, какой?
— По-разному. Я не могу сейчас определиться.
Андреева говорит, что как только получила грант, сразу вступила в кооператив, а уж там все делалось общими силами, на полях, которые были в аренде у мужа Ираиды Вяйновны. Никаких договоров при этом никто не составлял:
— Если что-то нужно одному помочь фермеру, мы идем туда помогаем. У нас взаимовыручка в кооперативе. Какие-то определенные договоры у нас были устные. Мы высадили, помогли друг другу собрать урожай. Осенью мы просто подводим итоги: кто, куда, сколько, чего. Вот ты мне помог на 50 тысяч, а я тебе на 20, значит, я тебе 30 тысяч, когда получаю доход, от продажи выплачиваю, или ты берешь продукцией. У нас такие были условия. Мы между собой договаривались… Я же не могу сама. Нанять трактор — это очень дорого. Для чего мы вступали в кооператив? Для того, чтобы у нас была взаимопомощь. У кого-то есть трактор, у кого-то сеялка, у кого-то полив.
Всю бухгалтерию, по словам свидетеля, вела Шалак.
О подобной схеме работы коллектива фермеры рассказывали еще несколько лет назад, когда Ираида Вяйновна не просто была обвинена в мошенничестве, а оказалась за решеткой прямо в разгар сезона.
— Для многих вступление в кооперацию, в тот же «Олонец-Агро» (кооператив, созданный Шалак, — прим. авт.) — это, по сути, было спасение от алкоголизма. И, конечно, они шли туда с мыслью, что им помогут. Что кооператив поможет сдать какие-то документы, какие-то бумаги. Это их право. В этом суть кооперации — помочь этим людям, — рассказывала на начальном этапе судебного следствия и сотрудница Министерства сельского и рыбного хозяйства Карелии Мария Першина.
И все это звучит четко, понятно и разумно только до тех пор, пока гособвинитель не начинает зачитывать показания фермеров, которые они давали на следствии.
Вот, что зафиксировано в первоначальном допросе той же Андреевой:
«В действительности я не собиралась работать сама на себя. Предпринимателем я не была. Заработную плату мне платила Шалак. Я работала на нее. Она мне просто предложила получить грант. Я не собиралась быть фермером. Я думала, что мы деньги получим, и я буду работать у Шалак. Я сначала не соглашалась. Шалак дала мне время подумать. Я думала несколько месяцев. Она меня уговаривала. Говорила, что в этом ничего страшного нет, что документы будет она все собирать, готовить, сдавать отчеты, что все будет делать она и бухгалтерией тоже заниматься. Мне нужна была работа, работы не было. Поэтому вариант Шалак, которая предложила меня оформить на работу, для меня был единственным».
«Своего имущества у нас нет. Ни земли, ни теплиц, ничего. Все выращивать Шалак собиралась на своих угодьях, и нам нужно было получить грант, чтобы эти деньги вложить в развитие ее угодий».
«Тратила деньги гранта, которые были выданы мне, не я, а Шалак. Я только подписывала в банке документы, которые мне указывала Шалак. Также, по указанию Шалак, я получила чековую книжку. Два раза, по просьбе Шалак я снимала деньги со счета. Точную сумму назвать не смогу».
«Я сама в теплице ничего для себя не выращиваю. Моя теплица и теплица Федоровой используются Шалак в своем хозяйстве».
«Я не могу ответить ни на один вопрос. Я ничего не знаю, ни одной цифры. Собственных денег у меня не было, и ничего из личных средств я не тратила».
«Перед приездом сотрудников министерства сельского, рыбного и охотничьего хозяйства Шалак собирала всех своих наемных рабочих, объясняла, кому и что говорить, чтобы все было в порядке. Наша задача была ответить на вопросы сотрудников министерства и все. Шалак даже писала нам на листочке, что и кому говорить».
«У меня собственных денежных средств не было. И я ничего никуда не вкладывала. Я не бизнесмен, и не предприниматель. Я только зарегистрировалась предпринимателем, чтобы Шалак могла получить деньги гранта. Взамен она обещала мне работу».
«Не хотела признаваться. Мне стыдно. Да, Шалак сказала мне, что помимо рабочего места заплатит мне 200 тысяч, если грант одобрят на полтора миллиона. И когда ситуация с грантом получилась, когда его одобрили, через какое-то время она мне заплатила деньги. Выплачивала она мне деньги наличными. Деньги передавала мне Шалак частями».
Это, конечно, и близко не то, что рассказывалось в суде. Когда у Андреевой спросили, как она может объяснить столь существенные противоречия, женщина вскипела:
— Я могу пояснить. Когда вас забирают с работы в полдевятого (утра, — прим.авт.) и привозят домой, а из-за дома выходит Росгвардия с автоматами. Как преступников забирают. А дома у тебя находится лежачая мама после инсульта. Они приходят с обыском, ничего не объясняя. И потом везут в милицию и прессуют тебя до семи вечера.
Свидетель уверяет, что при первом допросе (на втором она уже говорила то же, что и в суде) на нее оказывалось колоссальное давление, и она даже не читала протокол, составленный следователем:
— Я подписывала, но я подписывала со слезами на глазах и чуть ли не в обморочном состоянии.
По словам Андреевой, все ее первоначальные показания «неправда».
— Меня и сейчас трясет, как вспомню те дни. Там такая прессовка была, что врагу не пожелаешь, — пояснила женщина.
Судья попросила пояснить, что свидетель имеет в виду под словом «прессовали».
— Прессовали. Детей посадим, внуков в детский дом, вы должны подписать, — ответила Андреева. — Один прессует, второй записывает.
— Вас заставили подписать этот протокол? — уточнила судья.
— Да… Меня до такого состояния довели, что я уже чуть ли не нашатырку глотала, но меня не отпускали. Они все долбят и долбят. Я сижу молчу, а они все долбят: вот ты пойдешь следом, и детей твоих следом в детский дом.
Отметим, что о сильном давлении говорила и предыдущий свидетель. Правда, когда ей несколько раз напомнили об ответственности за дачу ложных показаний, женщина вынуждена была согласиться с большей частью того, что говорила на следствии.
Мы будем следить за развитием событий.
Напомним, что, согласно обвинительному заключению Ираида Шалак 13 человек вынудила получить и отдать в ее распоряжение свои гранты, чем причинила правительству Карелии ущерб в размере 22 миллионов 247 тысяч 981 рубля.